На лекциях Григорьева мы с подружкой всегда садились за первую парту. Нас распирало от тщательно скрываемой гордости, когда он подходил и просил заглянуть в тетрадку, чтобы вспомнить, на чем мы остановились в прошлый раз. Мы вслушивались в его голос, всматривались в доску, которую он покрывал формулами, о, чудо — многое удавалось понять. «Модус поненс», — говорит Леонид Иванович, и мальчишки, Юрец с Захаром, оживляются на задней парте. Григорьев улыбается бездонными карими глазами. Так реагировать мог только он.
*****
— Что? Госэкзамен по Грише? Блиииин!
— Ой мамочки, как это все запомнить?
— Ты будешь Гришу зубрить?
— Надеюсь на автомат…
— Я точно не сдам.
— Он тебе поставит.
Поставил он тогда многим. Остальные сдали.
Модус поненс…
*****
Я помню его улыбку. Карие глаза. Каким он был интеллигентом. Каким Учителем. Я до сих пор помню, как безумные формулы, которые как по волшебству появлялись на доске, становились понятными при зубрежке дома. Он советовал книги. И мы шли в библиотеку. В настоящую библиотеку за бумажными книгами «по Григорьеву». Помню, как готовилась к тому госнику. Мне поставили «автомат».
Модус поненс. Дождь идет, трава растет…